История семьи медичи. Механика средневековой демократии Флорентийцы медичи

Дата: 17.06.2022

Медичи - олигархическое семейство, представители которого с XIII по XVIII век неоднократно становились правителями Флоренции. Известны как спонсоры выдающихся художников и архитекторов эпохи Возрождения. Среди представителей семьи Медичи значится четверо римских пап - Лев X, Пий IV, Климент VII, Лев XI, и две королевы Франции - Екатерина Медичи и Мария Медичи.

История
Основателем клана Медичи, вошедшим прежде всего в богатую историю Флоренции, явился Аверардо Медичи, ставший в 1314 г. гонфалоньером этого города. Само понятие «гонфалоньер» означало в старину «руководитель военных отрядов». Позднее это звание давалось также главе правительства. Вероятно, им и был Аверардо, принадлежавший к числу самых богатых городских купцов. Второй Медичи, упоминающийся в хрониках, Сальвестро, тоже стал гонфалоньером, но уже в 1378 г. Известно, что он поддержал восстание «чомпи» - мелких ремесленников и рабочих, которые выступили против диктатуры старших цехов. Сей популизм в дальнейшем сослужил немалую службу роду Медичи в их восхождении наверх. Наследник Сальвестро- Джованни занялся Медичиучреждением банков и, умирая, оставил своим сыновьям гигантское состояние, с которым те смело занялись захватом политической власти. Основу сказочного богатства Медичи составили сокровища знаменитого папы римского Иоанна XXIII, известного в миру как пират Бальтазар Косса. Он оставил Джованни все нажитое грабежами, ростовщичеством и продажей индульгенций перед тем, как Констанский собор сместил его и посадил в тюрьму. Много лет спустя бывший папа вырвался из заточения, выторговав себе свободу за кардинальскую шапку взамен Утраченной папской тиары, то тотчас потребовал у Джованни свои сокровища назад, но получил ответ, достойный рода Медичи: «Я получил все это на хранение от папы Иоанна XXIII и обязался все вер-нуть по первому требованию, - спокойно заявил Джованни. - Я отдам все папе Иоанну XXIII, когда он вернется… » Наследник Джованни, сын Козимо Старший, знавший об источниках родового богатства, не поскупился. Козимо же получает от флорентийцев титул «Отца Отечества», что больше говорит о его влиянии на город, нежели о его благодеяниях. Козимо, большую часть жизни проживший на своей вилле в Кареджи и посвящавший все свободное время идеям Платона и покровительству искусствам, мало вникал в нужды республики, управляя ею через раболепствующие перед ним органы флорентийского самоуправления. Пиратское прошлое сказалось не только в богатстве этого рода. Вся его дальнейшая история изобилует заговорами, убийствами и зверствами.
Еще до Козимо I делами рода заправлял Алессандро Медичи. В 1437 г. он был убит своим родственником и приятелем по разгулу Лоренцино Медичи, а последнего с помощью наемного убийцы убрал уже Козимо. Он же в припадке бешенства заколол своего сына Гарциа. Другой сын Козимо - Пьетро - умертвил кинжалом жену Элеонору, а дочь Пьетро Изабелла была задушена мужем Паоло Орсини. Наследник Козимо Франческо I велел убить мужа своей любовницы Бьянки Капелло. Другой сын Козимо - Лоренцо, прозванный Великолепным, с именем которого связан расцвет флорентийской культуры XV в., собиравший в своем саду знаменитую Платоновскую академию, давшую миру великие имена поэтов, художников, мыслителей; Лоренцо- «чистейшее воплощение Ренессанса» - так вот этот Лоренцо вешал, убивал, отбирал приданое у девушек, жестоко разграбил город Вольтерру и был известен не только как поэт, но и как искусный интриган, умело пользовавшийся ядом и кинжалом. Первым из «варварских» королей, венчавшихся императорской короной, был Карл Великий. Последним императором, на голову которого была возложена железная корона, был Наполеон Бонапарт. Он заставил отречься от сана императора последнего из
императоров Священной Римской империи - Франца П. Это произошло в 1805 г. - спустя тысячелетие после коронации Карла Великого.

Медичи – правители Флоренции
У Джованни ди Биччи были два сына – Козимо и Лоренцо. С Козимо и началась политическая карьера семейства. Из двух его сыновей более талантливым считался Джованни (1424–1463), но он умер раньше отца. После смерти Козимо главой рода стал Пьеро, который, несмотря на тяжелейшую подагру, проявил неожиданную энергию в борьбе с попытками лишить семейство политического веса. Из двух сыновей Пьеро младший, Джулиано, был убит в результате заговора Пацци, а старший Лоренцо сохранил за семьей ведущие позиции во Флоренции. Его можно считать самым блистательным из всех Медичи. Преемником Лоренцо после его смерти стал старший сын Пьеро, однако своей надменностью он оттолкнул от себя большую часть флорентийского патрициата. Когда Италии грозило французское вторжение, Пьеро встал на сторону врагов Франции, и поэтому после того, как в 1494 французские войска действительно вошли в Италию, всему семейству Медичи пришлось бежать из Флоренции. Медичи восстановили свои позиции во Флоренции в основном благодаря политическим талантам Джованни, второго сына Лоренцо. Лоренцо удалось сделать Джованни кардиналом, и тот, несмотря на молодость, сумел добиться доверия папы Юлия II. В 1511 между республикой Флоренция, с одной стороны, и папой и испанцами – с другой, вспыхнул конфликт. Борьба закончилась поражением и капитуляцией Флоренции, и одним из условий, выставленных победителями, благодаря влиянию Джованни, было возвращение в город Медичи. Когда Медичи вернулись во Флоренцию в качестве ее правителей, в живых оставалось только четверо потомков Козимо. Два из них принадлежали к духовному званию – папа Лев Х и кардинал Джулио, сын Джулиано, брата Лоренцо Великолепного (впоследствии ставший папой Климентом VII). Два оставшихся представителя этой ветви Медичи, Лев X и кардинал Джулио, не могли допустить мысли о том, что потомки Козимо Старшего не будут править Флоренцией. Поэтому они поселили во дворце Медичи двух молодых людей, Ипполито и Алессандро, и воспитали их как наследников семейства. Ипполито – незаконный сын Джулиано, герцога Немурского, в то время как Алессандро был объявлен незаконным сыном Лоренцо, герцога Урбинского. Однако неизменно правдоподобным выглядело предположение, что Алессандро, которому кардинал Джулио отдавал явное предпочтение, был его незаконным сыном. Став папой Климентом VII, он сделал Ипполита кардиналом против его воли, тем самым лишив надежд на приход к власти во Флоренции. Когда последнее республиканское восстание во Флоренции потерпело поражение, город сдался папе, после чего Климент VII посадил Алессандро во Флоренции как наследственного герцога и упразднил прежнюю конституцию. Это сделалось возможным в результате союза папы с императором Карлом V; их союз скрепила женитьба Алессандро на Маргарите, незаконнорожденной дочери Карла V, скрепила их союз. Поддержанный силами империи, Алессандро делал ставку на грубую силу; жестокий и порочный, он вызывал всеобщую ненависть.

Великие герцоги Тосканские
Виднейшие граждане Флоренции сочли, что после смерти Алессандро восстановить республику невозможно, поскольку это сделало бы императора заклятым врагом города. Поэтому представитель младшей ветви рода Медичи, потомок Лоренцо, младшего брата Козимо Старшего, стал герцогом Флоренции под именем Козимо I. Он основал династию, представители которой правили Тосканой как великие герцоги еще в 18 в. и сочетались брачными узами почти со всеми августейшими домами Европы. Как и в период Возрождения, двор Медичи продолжал славиться в качестве центра искусства, науки и учености. В 1574 преемником Козимо I стал его старший сын Франческо I. Интерес нового великого герцога к химии привел к основанию предприятия по производству фарфора.
Сын Фердинандо Козимо II прославился больше всего тем, что по его приглашению Галилей обосновался во Флоренции, где смог заниматься наукой. Прочие Медичи, правившие в Тоскане, – Фердинандо II, Козимо III и Джан Гастоне, – ничем себя не проявили.
Наиболее сильной личностью в последнем поколении Медичи оказалась Анна Мария Лудовика , сестра Джан Гастоне. Она вышла замуж за курфюрста Пфальцского, но в 1716, после смерти мужа, вернулась во Флоренцию. Когда брат умер, Анна Мария Лудовика демонстрировала явное неприятие сговора европейских держав, в соответствии с которым Тоскана должна была перейти под власть герцогов Лотарингских и Габсбургов. Она посвятила себя делу завершения колоссального мавзолея великих герцогов Медичи. По наследству к ней перешли все художественные коллекции, собранные Медичи в течение трех столетий, и она оставила их в полном объеме Тоскане – на том условии, что никакая их часть не может быть вывезена из Флоренции.
Козимо де Медичи . Козимо, прозванный Старшим, родился во Флоренции 27 сентября 1389. Он заложил основание политического могущества Медичи во Флоренции. Умный и дальновидный предприниматель, он весьма удачно расширил банковский дом, основанный его отцом. К 40 годам Козимо был уже одним из богатейших людей Флоренции: владел шерстопрядильными фабриками, монополизировал добычу незаменимых в текстильной промышленности дубильных квасцов, вел многостороннюю коммерческую деятельность. Он стал членом правящей олигархии, но его огромное богатство возбудило опасения у одного из вождей этой олигархии – Ринальдо дельи Альбицци. В 1420-х годах между ними разгорелось личное соперничество. Козимо выступал против войны с Луккой, в то время как Ринальдо был ее сторонником. И когда столкновение не только завершилось неудачей, но и вовлекло Флоренцию в войну с Миланом, Ринальдо настоял на изгнании Козимо и его семьи. Изгнание длилось один год. В 1434 друзья Козимо завоевали большинство в правительстве, и Медичи были приглашены обратно, а Альбицци и их приверженцы отправились в изгнание. С 1434 и до самой своей смерти в 1464 Козимо удавалось оказывать сильнейшее влияние.
Достижение верховенства. Первой целью Козимо было сохранение единства своей партии, с тем чтобы избежать вражды, приведшей к свержению Ринальдо. По этой причине Козимо никак внешне не подчеркивал своей ведущей роли, а оставался как бы рядовым гражданином. Его друзья и сторонники занимали высшие места в городском управлении не чаще него самого. Козимо становился гонфалоньером только три раза, всякий раз на два месяца: другие флорентийские патриции оказывались на виду гораздо чаще. Однако Козимо входил в комиссию, ведавшую государственными долгами, и эта позиция позволяла ему предоставлять своим сторонникам финансовые льготы. Банковское дело также давало возможность скреплять политические союзы денежными средствами. Бурная деятельность банка Медичи, имевшего отделения в крупнейших европейских городах, давала Козимо доступ к единственной в своем роде информации относительно событий в политической жизни других стран, что сделало его бесценным консультантом по международным делам. Козимо влиял на внешнюю политику Флоренции во время большого кризиса, разразившегося в северной Италии после смерти в 1447 Филиппо Мария Висконти, последнего правителя Милана из этого рода. Он подталкивал Флоренцию к тому, чтобы поддержать Франческо Сфорца в его притязаниях на наследие Висконти – невзирая на противодействие Венеции. В последовавшей войне Флоренция, таким образом, оказалась вместе с Миланом против Венеции и Неаполя. Но когда в 1454 в Лоди был заключен мир и противников Сфорца заставили признать законность его правления, выгоды достались главным образом Флоренции и Козимо. Авторитет Флоренции в Италии благодаря союзу с Миланом возрос, а Сфорца считали инициатора этого союза Козимо своим близким другом. Хотя все командные высоты во Флоренции были монополизированы сторонниками Медичи во главе с вождем Козимо, он прекрасно сознавал, насколько ненадежным может оказаться такой олигархический режим в случае недовольства граждан. Поэтому Козимо всячески заботился о том, чтобы преумножить великолепие города, и затеял обширное строительство. Он способствовал завершению строительства общественных зданий, начатых правительством или гильдиями, и на собственные деньги поручил Микелоццо выстроить громадный дворец Медичи, который все еще стоит на Виа Ларга. Козимо любил проводить время с монахами монастыря св. Марка или за книгами, которые собирал и которые составили основу первой со времен античности публичной библиотеки. Тесная дружба связывала его с гуманистами Леонардо Бруни и Поджо Браччолини; особенно он гордился тем, что его стараниями молодой Марсилио Фичино обрел материальную независимость.
Лоренцо Великолепный . Лоренцо, внук Козимо, родился во Флоренции 1 января 1449. Прозвище «Великолепный» относится как к его заслугам покровителя искусств и поэта, так и государственного деятеля. Когда в 1469 умер его отец Пьеро, Лоренцо было всего 20 лет. Тем не менее именно ему, совместно с младшим братом Джулиано, выпала задача отстоять завоевания Медичи. Лоренцо начали посвящать в тонкости внутренней политики Флоренции еще при жизни Пьеро, а в ходе ряда дипломатических миссий к иноземным дворам он ознакомился с основными принципами внешней политики. Однако Лоренцо и его брату было бы сложно сохранить позиции, которые занимали их отец и дед, если бы богатые горожане, поддерживавшие режим Медичи во времена Козимо и Пьеро, не поверили, что их интересы будут наилучшим образом защищены лишь при том условии, что Медичи останутся в роли признанного лидера государства. Все ожидали, что два брата станут всего лишь фасадом, под прикрытием которого определять и контролировать ход политической жизни будут патриции из числа сторонников Медичи. Причиной заговора явилось недовольство ведущей ролью партии Медичи некоторых богатых флорентийцев, к ней не принадлежавших. Особенно негодовала семья Пацци, богатством не уступавшая Медичи, но происходившая из более древнего и знатного рода. Они интриговали против Медичи при папском дворе, в результате чего папа Сикст IV перевел весьма значительные средства курии из банка Медичи в банк Пацци. Лоренцо, со своей стороны, воспользовался своим влиянием во Флоренции для того, чтобы не дать Пацци получить значительное наследство. Вражду к Медичи разделял и племянник папы Джироламо Риарио, который видел в них помеху своим планам утвердиться здесь в качестве правителя. Заговорщики задумали умертвить обоих братьев Медичи прямо в соборе, во время мессы. Джулиано был убит, а Лоренцо перескочил через перила хоров и скрылся в ризнице. Пацци пытались вызвать возмущение флорентийцев, призывая к восстановлению республиканских свобод, однако навлекли на себя только гнев убийством любимого народом Джулиано.
Козимо I , великий герцог Тосканский (1519–1574). Козимо I – первый великий герцог и видный итальянский государь 16 в. Праправнук Лоренцо Старшего, младшего брата Козимо Старшего, Козимо родился во Флоренции 12 июня 1519. Благодаря своей матери Марии Сальвиати, внучке Лоренцо Великолепного, Козимо I был тесно связан также и со старшей ветвью рода Медичи. После того как в 1537 герцог Алессандро был убит, Козимо имел более всех прав на то, чтобы наследовать власть над Флоренцией. Так как ему не исполнилось и 18 лет, флорентийские патриции усматривали в его кандидатуре то дополнительное преимущество, что его можно будет легко контролировать. Но стоило Совету сорока восьми, в котором доминировал патрициат, утвердить его на посту, как Козимо наладил тесные связи с послом императора Карла V. При поддержке императорских войск, размещенных в Италии, Козимо быстро упразднил Совет сорока восьми и покончил с влиянием патрициев. За покушением на права патрициата тут же последовала попытка реванша, которую возглавили политические изгнанники и видные патриции. В 1537 в битве при Монтемурло близ Флоренции они потерпели поражение, а их предводители попали в плен, многие из них были казнены. В международных делах Козимо неуклонно придерживался союза с императором и извлек значительную пользу из успеха императорских сил, вытеснивших французов из Италии. Наиболее важным его приобретением стала Сиена, которую он захватил в 1555: теперь он подчинил своей власти почти всю Тоскану. В 1569 упрочившиеся позиции Козимо нашли и внешнее выражение – изменился его титул: папа сделал Козимо великим герцогом Тосканским, что вскоре признали и другие державы. Для правления Козимо характерны многие черты, типичные для всего европейского абсолютизма. Его власть основывалась на мощной и дисциплинированной наемной армии. Налоги, установленные Козимо, были высокими, зато он навел жесткий порядок, строго карал преступников и поддерживал развитие новых отраслей промышленности, таких как изготовление гобеленов, процветавшее во Флоренции вплоть до 18 в.

Восхождение к власти и богатству
Три представителя семейства Медичи добились успеха и богатства своими силами:
Сальвестро ди Аламанно стал известен в политических кругах, Вьери ди Камбио и Джованни ди Биччи собрали солидное состояние. После 1360 г. единственный из Медичи Сальвестро участвовал в работе совета Флорентийской Республики, представляя там оппозицию, во главе которой стояли крупные семейства гвельфов. Воспользовавшись общим замешательством, возникшим после изнурительной войны против папы, он резко выступил против своих врагов из лагеря гвельфов и смог добиться принятия закона, направленного на то, чтобы значительно снизить влияние самых уязвимых из них – магнатов. Волнения, вызванные этим законом, привели к восстанию Чомпи. Несмотря на заурядность Сальвестро как личности и на большую осторожность, проявленную большинством Медичи, участвовавшим в реакции на восстание после 1382, имя Медичи осталось в памяти людей связано с этими событиями.
Удачная карьера Вьери ди Камбио началась после 1350 г. Он занимается различными финансовыми операциями и создает банковскую контору. Дела его идут успешно на протяжении сорока лет. В 1380 г. его банк был одним из самых крупных в городе и имел филиалы в Риме, Генуя, Брюгге и Венеции.
Успех Джованни ди Биччи , отца Козимо, сначала был связан с восхождением Вьери ди Камбио, который собрал вокруг себя членов семейства, в числе которых еще до 1390 г. оказался и дальний родственник Джованни. Карьера Джованни оказалась успешной и быстрой. В 1390 г. он возглавляет римский филиал банка, который три года спустя становится независимым. В 1397 г. Джованни возвращается во Флоренцию, а в 1429 г., после его смерти, его банковское дело с отделениями в Риме, Венеции и Неаполе, процветает еще больше, чем в начале столетия. Биччи проявил себя и как удачливый политик. После 1390 г. представители семьи Медичи были полностью вытеснены из политической жизни города, поскольку у власти оказались представители враждебных семейств. В руках Медичи постепенно сосредоточивается все больше влияния.

Медичи у власти (1429-1530).
В результате неудачной военной кампании против Лукки в 1433 г. и учреждения кадастра – меры необходимой, но вызвавшей недовольство среди горожан, – правящая верхушка отстранена от управления городом, а семья Альбицци, возглавлявшая городское правительство, изгнана из Флоренции. В 1434 г. к власти мирным путем приходит сын Джованни – Козимо. С этого времени история города на шестьдесят лет связана с семьей Медичи: до 1462 г. главой города был Козимо, до 1469 г. – Пьеро; до 1492 -Лоренцо и до изгнания в 1494 г. – Пьеро. После своей смерти Джованни оставил немалое наследство: участки земли в Муджелло, дома и виллы, денежную ренту, солидные паи в различных банковских конторах и торговых предприятиях. Козимо еще больше упрочил оставленное наследство, особенно в плане торговли. Он торговал всем, и особенно деньгами, давая их в долг принцам и королям. В 1451 г. его капитал составил 72.000 флоринов. Козимо окружил себя хорошими помощниками, – как, например, Джованни ди Бенчи, которые могли управлять всем сложным финансовым механизмом, – а ему оставалось время, чтобы править городом, строить монастырь св.Марка, церковь св.Лоренцо, семейный дворец на via Larga, собирать библиотеку, развлекать себя беседами с художниками и скульпторами, делать им заказы, – с литераторам, – в общем, вести себя как государственный сановник и меценат, так и не избавившись при этом от купеческих замашек и интонаций. Периоды нахождения у власти Козимо Старшего, а затем Лоренцо Великолепного, фактически затмили пять лет правления Пьеро, которые не были отмечены какими-либо значительными событиями. Не имея особой дальновидности и интуиции в делах, Лоренцо не смог удержать экономическое положение семьи на прежнем уровне: начиная с 1478 г., закрываются банковские конторы Медичи в Лондоне, Брюгге и Лионе. Женитьба Лоренцо принес родство с одной из древнейших римских аристократических фамилий Орсини, а брак сына породнил с палой. Кардинальский чин, пожалованный его младшему сыну Джованни в возрасте 14 лет знаменует собой вершину восхождения этого купеческого семейства. Следует также вспомнить, что Лоренцо все более непосредственным образом участвует в управлении городом и после 1470 г., наряду с существующей синьорией республиканского образца, создает свою “параллельную” систему правления городом. После его смерти режим правления распадается, но его личный престиж остается нетронутым.
Приход в Италию французского короля Карла VIII оказался роковым для Пьеро, сына Лоренцо, унаследовавшего власть от отца, – он был изгнан из города. Однако это событие не очень значительно отразилось на самом семействе: Медичи сохранили своих приверженцев во Флоренции, а их банковские конторы за пределами города продолжали действовать, что позволило Медичи спасти определенную часть их состояния. Ситуация не отразилась и на отношениях к ним синьоров других итальянских государств. Так, Джулиано, брат Пьеро, уже в 1494 г. был принят ко двору в Урбино, а несколько лет спустя женился на Филиберте Савойской, тетке французского короля Франсуа I. Однако самой прочной поддержкой для Медичи был Рим: в 1513-м, а затем в 1523 гг. кардиналы Джованни и Джулио Медичи были избраны папами, приняв соответственно имена Льва Х и Клемента VII. Этим объясняется и быстрое возвращение Медичи к власти во Флоренции; на этот раз они будут править городом на протяжении 15 лет.

Близ Флоренции в конце VIII века. Третья версия гласит, что Медичи являются прямыми потомками военных вождей франков.

В XII веке семья Медичи переселилась из Кафаджало (долина Муджелло) во Флоренцию , обосновалась в районе Сан-Лоренцо, занялась ростовщичеством и стала быстро богатеть. Первым из Медичи в судебных архивах Флоренции упоминается под 1201 годом некий Кьяриссимо Медичи. Его прямой потомок Ардинго де Медичи уже в 1296 году был избран на высший государственный пост Флоренции - гонфалоньер справедливости . В последующие 20 лет ещё двое представителей семьи Медичи были избраны на этот пост.

Составив себе большое состояние коммерческими операциями и создав достаточное мощное банковское предприятие, Медичи с половины XIV века принимают деятельное участие в борьбе малоимущих слоёв народа («тощего народа », итал. popolo minuto ) со знатью, образовавшейся из слияния дворянства с купечеством (с «жирным народом », итал. popolo grasso ), при этом они часто занимают сторону народной партии. В 1360 году Бартоломео Медичи составил неудачный заговор против знати, во главе которой стояла банковская семья Альбицци . В 1378 году его брат Сальвестро Медичи , глава банковского дома Медичи, став гонфалоньером справедливости , противодействием знати вызвал бунт чомпи (итал. Ciompi ). После подавления бунта Сальвестро был изгнан и вся фамилия Медичи была лишена права занимать общественные должности в течение десяти лет. Кузен Сальвестро , Вьери (Бери) Медичи, унаследовавший после него банковский дом Медичи, отошёл от политики, полностью сосредоточившись на развитии банковского бизнеса. Стараниями Вьери банк Медичи впервые организовал филиалы за пределами Флоренции - в Риме и Венеции . Именно при нём Медичи становятся наиболее могущественной в финансовом плане семьёй Флоренции.

Основателем политического могущества Медичи стал племянник Вьери Медичи Джованни ди Биччи (1360-1429), избранный гонфалоньером справедливости в 1421 году . Сыновья Джованни, Козимо (1389-1464) и Лоренцо (1394-1440), были первыми активными политическими деятелями Флорентийской республики .

Подъём

В начале XV века Джованни Медичи достиг высших должностей, а в 1434 году его сын Козимо , воспользовавшись недовольством народа знатью за частые войны и тяжёлые налоги, захватил в свои руки власть. С этих пор до конца столетия фамилия Медичи управляет республикой и приобретает громкую известность покровительством всем направлениям Ренессанса . При сыне Козимо, Пьеро ди Козимо , популярность Медичи уменьшилась: против них был составлен заговор, который хотя и окончился неудачей, но вовлек Флоренцию в войну с Венецией . Сыновья Пьеро ди Козимо, Лоренцо и Джулиано , восстановили прежнее значение фамилии. Заговор Пацци в 1478 году и убийство Джулиано только усилило влияние Медичи.

После смерти Лоренцо в 1492 году его старший сын Пьеро ди Лоренцо уступил Карлу VIII , двинувшемуся на Неаполь , несколько важных пунктов во владениях Флоренции, за что был изгнан как изменник родине. В 1494 году была восстановлена демократическая республика. Все попытки Пьеро ди Лоренцо (умер в 1503 году) вернуть прежнее положение остались безуспешными, и только в 1512 году партия Медичи снова стала во главе республики.

Папство и изгнание из Флоренции

Когда кардинал Джованни, брат Пьеро, в 1513 году вступил на папский престол под именем Льва Х , сын Пьеро - Лоренцо и другой племянник папы, кардинал Ипполито (1511-1535) - сын Джулиано, герцога Немурского , - заняли прежнее положение во Флоренции. Папа дал Лоренцо герцогство Урбинское и устроил его брак с родственницей французского королевского дома, Мадлен де ла Тур д’Овернь . После смерти Лоренцо в 1519 году, оставившего только дочь Катарину - будущую жену французского короля Генриха II , власть оставалась в руках Джулио Медичи, сына Джулиано (брат Лоренцо Великолепного), до того, как он стал в 1523 году папой под именем Климента VII . Во главе флорентийской республики стали тогда Алессандро Медичи - побочный сын Лоренцо - и кардинал Ипполито - побочный сын герцога Немурского.

Великие герцоги Тосканские

Сын и преемник Фердинандо, Козимо III (1670-1723), отличавшийся особым ханжеством и педантизмом, не мог остановить упадка Флоренции . У сыновей его не было потомства. Козимо III заставил своего брата, кардинала Франческо, сложить духовный сан и жениться, но и этот брак остался бесплодным. Наследник Козимо, сын его Джованни-Гасто (1723-1737), болезненный и до времени состарившийся, не принимал почти никакого участия в управлении. Со смертью его сестры Анны-Марии в 1743 году прекратилась владетельная линия Медичи. Из второстепенных ветвей фамилии Медичи до настоящего времени во Флоренции сохранились Медичи-Торнаквинчи (Tornaquinci), маркизы Кастелина , и в Неаполе князья Оттайяно (Ottaiano) и герцоги Сарло .

См. также

Династия

Представители династии

Папы римские

Лев XI - (Алессандро)
Пий IV - (Джованни Анджело)
Климент VII - (Джулио)
Лев X - (Джованни)

Гонфалоньеры справедливости Флоренции из рода Медичи

Ардинго (1296)
Гуччо (1299)
Аверардо (1314)
Лоренцо I Великолепный (1469)
Алессандро (1531-1532)

Капитан-генералы Флорентийской республики

Джулиано II (1513-1516)
Лоренцо II (1516-1519)
Джулио (1519-1523)

Герцоги Флорентийские

Алессандро (1532-1537)
Козимо I (1537-1569)

Великие герцоги Тосканские

Козимо I (1569-1574)
Франческо I (1574-1587)
Фердинанд I (1587-1609)
Козимо II (1609-1621)
Фердинанд II (1621-1670)
Козимо III (1670-1723)
Джованни Гастоне (1723-1737). После его смерти владения получает Франц I , император Священной Римской империи.

Генеалогическое древо Медичи с 1360 по 1743 год

Искусство

Род Медичи, правивший во Флоренции, одном из культурных центров Ренессанса, не мог не повлиять на возникновение большого количества произведений искусства. Они покровительствовали художникам, архитекторам, были и щедрыми меценатами, и просто - расточительными заказчиками .

Галерея Уффици , наполненная огромным количеством шедевров, находилась в личном владении династии, пока в XVIII веке последняя представительница правящего рода Анна Мария Луиза Медичи не подарила её городу.

Художники, работавшие на Медичи

Вероккьо - скульптор и живописец: надгробие Козимо Медичи (1465), скульптурная группа «Уверение Фомы» (1476-1483), гробница Пьеро и Джованни Медичи, эскизы штандартов и рыцарских доспехов для турниров Лоренцо Медичи, скульптура «Мальчик с дельфином» для фонтана виллы Медичи в Кареджи .
Микеланджело : работы для Лоренцо Медичи, оформление фасада семейной церкви Медичи Сан Лоренцо во Флоренции, Новая Сакристия (капелла Медичи), гробница Джулиано и Лоренцо Медичи, проч.
Беноццо Гоццоли - писал фрески для Медичи в Палаццо Медичи-Рикардо
Боттичелли : роспись знамени для Джулиано Медичи, картина «Поклонение волхвов», среди изображенных - представители рода (1475-1478), Портрет Джулиано Медичи, «Паллада и кентавр», «Весна», проч.
Бенвенуто Челлини - работал для герцога Козимо Медичи.
Джамболонья - прославленный скульптор: конный памятник Козимо I Медичи, Меркурий Медичи.
Аньоло Бронзино - придворный портретист Козимо I.
Лука Джордано - фрески в палаццо Медичи-Риккарди.
Фра Филиппо Липпи : алтарный образ Св. Михаила, проч.
Фра Беато Анджелико : Алтарь Сан Марко (1438-1440) для монастыря Св. Марка
Понтормо : росписи виллы Медичи в Поджо-а-Кайано (1519-1521), проч.
Рафаэль : Портрет папы Льва X с кардиналами Джулио Медичи и Луиджи Росси.
Тициан : Портрет Ипполлито Медичи (1532-1533).

Архитекторы и здания

Палаццо Медичи-Рикарди (1444-1460) - арх. Микелоццо ди Бартоломео
Палаццо Веккьо (де ла Сеньория)
Палаццо Питти - арх. Брунеллески . Приобретен в собственность рода Элеонорой Толедской, супругой Козимо I.
Капелла Медичи в церк. св. Аннунциаты - арх. Микелоццо ди Бартоломео
Новая Сакристия (капелла Медичи) церкви Сан-Лоренцо - Микеланджело

В массовой культуре

В книгах английского писателя-фантаста Терри Пратчетта правителем (патрицием) города Анк-Моркпорка является хитроумный и хладнокровный лорд Витинари (Vetinari). Его фамилия, происходящая от слова «ветеринар» - отсылка к Медичи («медик»). Использованы некоторые черты Лоренцо Великолепного, например Витинари покровительствует изобретателю Леонарду Щеботанскому, подобно тому как Медичи покровительствовали Леонардо да Винчи.
В видеоигре Assassin"s Creed II представлен заговор Пацци против семьи Медичи. Лоренцо Медичи также является одним из ключевых персонажей игры.
В видеоигре Eternal Champions: Challenge from the Dark Side персонаж София Риптайд является членом семьи Медичи.
В видеоигре Just Cause 3 действие происходит на вымышленном острове Медичи в Средиземноморье.

Напишите отзыв о статье "Медичи"

Литература

Lissa, «Famiglie celebri italiane», и Buser, «Die Beziehungen der Medici zu Frankreich» (Лпц., 1879).
Баренбойм Петр, Шиян Сергей, Микеланджело. Загадки Капеллы Медичи , Слово, М.,2006. ISBN 5-85050-825-2
Стратерн Пол. Медичи. Крестные отцы Ренессанса. М., 2010
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Ссылки

(нем.)

Отрывок, характеризующий Медичи

Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.

5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.

8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.

Великие сыны Древнего Рима прославились благородством, воинской доблестью и искусством речей. Они сделали Римскую империю самой большой и мощной державой древнего мира. Но ничто не вечно под луной. Империя рухнула, расколовшись на множество мелких осколков. В Средние века на «Аппенинском сапожке» уместилось больше десятка княжеств, герцогств и маркграфств, которые не только соперничали друг с другом, но и сами непрестанно «бурлили» в пределах своих границ. Нация, некогда славившаяся своими воинами, переродилась. Вместо благородных патрициев новой знатью стали ростовщики и торговцы, поднаторевшие в искусстве интриг и убийств из-за угла.

Ярким образчиком этой новой знати стало семейство Медичи, которое много лет правило Флоренцией и прославилось под прозвищем «клан отравителей».

Семейство торговцев и ростовщиков Медичи происходило из Муджелло – долины в предместьях Флоренции. Разбогатев, Медичи в XII веке переселились в город. А восхождение по политической лестнице этого семейства началось после того как оно заложило под него финансовую основу. Во второй половине XIV века Вьери ди Камбио создал банковскую контору, которая вскоре стала одной из крупнейших во Флоренции. Ди Камбио собрал под своим крылом членов семейства, которых ставил на руководящие должности в отделениях банковской конторы. Еще больше благосостояние семьи упрочил Джованни ди Биччи, у него были две банковские конторы в Риме, по одной в Венеции, Неаполе, Пизе, Милане, Женеве, Лионе, Авиньоне, Брюгге, Лондоне; два завода по выпуску шерстяных и шелковых тканей. Так что своему сыну Козимо ему было, что оставить. И тот папино наследство не промотал, а еще более приумножил, став самым богатым человеком в Европе. В его должниках числились не только римские папы, короли Англии и Франции, но даже такое могущественное государство, как Венеция.

В 1433 году Флоренцией руководила сеньория, составленная сплошь из аристократов, которым очень не нравилось растущее влияние ростовщика в городе. Козимо был обвинен в подстрекательстве народа к мятежу, чтобы сделаться правителем Флоренции, и брошен в тюрьму. Уже тогда в политической борьбе в Италии одним из важнейших инструментов были яды. А потому Козимо первые четыре дня, проведенные в неволе, ограничивал свой рацион только хлебом с водой. Начальник тюрьмы Федериго Милавольти сжалился над узником и предложил разделять вместе с еду. Совместные обеды сблизили заключенного и тюремщика. При содействии Милавольти банкиру удалось из темницы подкупить нужных людей. В результате вместо смертной казни его приговорили к 10-летнему изгнанию из Флорентийской республики. Но со своими деньгами Козимо мог припеваючи жить где угодно. И благодаря богатству он уже через год триумфально вернулся во Флоренцию. Формально Козимо занимал положение рядового гражданина, но фактически управлял республикой через своих людей в правительстве. Деньги успешно решали и вопросы устранения политических противников. Когда во Флоренции начала формироваться враждебная ему партия из армейских командиров, он фактически обезглавил ее, устранив кондотьера Бальдаччо, считавшегося самым храбрым человеком в Италии. Козимо сплел искусную интригу, натравив на Бальдаччо, прилюдно униженного кондотьером Орландини. А тот нанял убийц, расправившихся с безоружным Бальдаччо и демонстративно выбросивших его труп из окна дворца.

В последующем представители олигархического семейства Медичи уже официально правили Флоренцией, становились римскими папами и членами королевских домов Франции, но при этом получили репутацию специалистов по ядам.

Наиболее ярким представителем клана Медичи стал внук Козимо - Лоренцо ди Пьеро де Медичи, прозванный «Лоренцо Великолепный». 26 апреля 1478 года в Санта Мариа дель Фиоре во время богослужения заговорщики из числа богатых флорентийских граждан, возглавляемых Франческо Пацци и родственником папы, архиепископом Франческо Сальвиати, напали на братьев Медичи, Джулиано и Лоренцо, с кинжалами в руках. Легко раненому Лоренцо удалось спастись в ризнице, Джулиано пал от первого же удара. Однако попытка свергнуть власть Медичи не удалась. Заговорщики были повешены на окнах Палаццо Веккио. Один из них, Бернардо ди Бандино Барончелло, убийца Джулиано Медичи, бежал и после долгих скитаний прибыл в Константинополь. Однако султан выдал его, он был привезен в цепях во Флоренцию и повешен на окнах того же Палаццо Веккио 20 декабря 1479 года.

В гневе за казнь родственника, папа конфисковал все имущество Медичи, на которое смог наложить руку, закрыл в Риме концессии банка Медичи, отлучил от церкви Лоренцо и все правительство Флоренции, и наконец, наложил отлучение на весь город. Но, в конце концов, Лоренцо путем дипломатии сгладил ситуацию.

Лоренцо Великолепный прославился как покровитель искусств. Но и он был человеком не без греха. Существует версия, что Лоренцо отравил известного итальянского мыслителя Джованни Пико делла Мирандола, который жил у него при дворе.

А кто-то из семейства Медичи был и вовсе несимпатичной личностью, как например первый герцог Флоренции Алессандро де Медичи.

Официально он считался сыном герцога Лоренцо II, а на самом деле был незаконнорожденным сыном Папы Римского Климента VII. С детства он отличался жестоким и деспотичным нравом, был злопамятен. В 1529 году стало очевидным поражение республиканского мятежа флорентийцев против Папы и его союзника императора Карла V Габсбурга. Поскольку первым кандидатом на герцогство был троюродный брат Алессандро Ипполито (племянник покойного Папы Льва X), Климент VII сделал его кардиналом и послал с поручением подальше от Италии. В начале следующего года Флоренция была взята и вручена девятнадцатилетнему Алессандро, который в 1532 году принял титул «великого и вечного герцога». Выбрав себе в фавориты пятиюродного брата Лоренцино, прозванного «плохой Лоренцино», он проявил всю свою жадность и жестокость. Сотни приверженцев республики без суда и следствия подверглись страшным пыткам и казням. Алессандро и Лоренцино постоянно устраивали оргии, отличавшиеся необузданным развратом, шатались по притонам и публичным домам; вламывались в частные жилища, убивали мужчин и насиловали женщин, даже самых знатных. Подобным насилиям не раз подвергались и женские монастыри. Смерть буквально гуляла по Флоренции, грозя в любой момент обрушиться на очередную жертву. Даже знаменитый Микеланджело не стал искушать судьбу и при первой же возможности переехал в Рим.

Климент VII смотрел на происходящее во Флоренции сквозь пальцы и только после его кончины в 1534 году флорентийцы решили обратиться за помощью к Карлу V, послав к нему в Тунис Ипполито. Алессандро, давно замышлявший разделаться с потенциальным претендентом, отправил ему в след Джованни Андреа. Последний настиг его в самом Тунисе и отравил.

Однако вскоре и самого Алессандро настигла смерть. Вечером, 5 января 1537 года Лоренцино заманил брата-герцога на свидание к своей сестре, прекрасной вдове Лодомии. А когда после бурных возлияний Алессандро задремал, Лоренцино впустил наемного убийцу Скоронконколо. Проснувшийся Алессандро отчаянно защищался, но, в конце концов, его сбили с ног и нанесли несколько десятков смертельных ударов клинком и кинжалами. Тело герцога завернули в ковер и тайно похоронили на кладбище Сан Лоренцо.

В обращении, опубликованном позже, Лоренцино объявил, что убил герцога на благо республики. Но Флоренция досталась не ему, а его троюродному брату Козимо II. Через некоторое время Лоренцино бежал в Венецию, где в 1548 году был убит.

Легенды об умении семейства Медичи управляться с ядами широко известны. Например, есть версия, что кардинал Фернандо де Медичи с помощью яда отправил в мир иной брата - Великого Герцога Франческо де Медичи и его супругу Бьянку Капелло.

Но больше всех умением обращаться с ядами прославилась Екатерина Медичи, супруга французского короля и мать трех французских монархов. Неугодные ей люди странным образом то и дело отправлялись к праотцам. Сначала в 1536 году старший брат ее мужа неосторожно выпил ледяной воды и ушел в мир иной, освободив дорогу к трону супругу Екатерины. Но самая большая тень на репутации королевы Франции легла, когда королева Наварры Жанна д"Альбре в 1572 году приехала в Париж на свадьбу своего сына с дочерью Екатерины Медичи и скоропостижно скончалась. Говорят, перед этим она померила пропитанные ядом итальянские перчатки.

Олигархическое семейство, представители которого с XIII по XVIII век неоднократно становились правителями Флоренции. Наиболее известны как меценаты самых выдающихся художников и архитекторов эпохи Возрождения

Среди представителей семьи Медичи значится четверо римских пап - Лев X, Пий IV, Климент VII, Лев XI, и две королевы Франции - Екатерина Медичи и Мария Медичи.

В конце 12 в. Медичи переселились во Флоренцию из тосканского городка Муджело, разбогатели, занимаясь торговлей и ростовщичеством. Основали торгово-банковскую компанию, одну из крупнейших в 15 в. в Европе; в 1434-1737 (с перерывами в 1494-1512, 1527-30) правили Флоренцией. Главные представители: Козимо Старший Медичи, правил с 1434; Лоренцо Великолепный Медичи, правил с 1469.

П роисхождение семьи Медичи

Происхождение фамильного имени точно неизвестно, по одной из версий, один из родоначальников клана был врачом (medico) при дворе Карла Великого. По другой версии, семья первоначально занималась аптечной торговлей. Семейное предание возводит происхождение рода к рыцарю Карла Великого по имени Аверардо, который поселился в долине Муджелло близ Флоренции в конце VIII века. Третья версия гласит, что Медичи являются прямыми потомками военных вождей франков.

В XII веке семья Медичи переселилась из Кафаджало (долина Муджелло) во Флоренцию, обосновалась в районе Сан-Лоренцо, занялась ростовщичеством и стала быстро богатеть. Первым из Медичи в судебных архивах Флоренции упоминается под 1201 годом некий Кьяриссимо Медичи. Его прямой потомок Ардинго де Медичи уже в 1296 году был избран на высший государственный пост Флоренции - гонфалоньер справедливости. В последующие 20 лет ещё двое представителей семьи Медичи были избраны на этот пост.

Составив себе большое состояние коммерческими операциями и создав достаточное мощное банковское предприятие, Медичи с половины XIV века принимают деятельное участие в борьбе малоимущих слоёв народа («тощего народа», итал. popolo minuto) со знатью, образовавшейся из слияния дворянства с купечеством (с «жирным народом», итал. popolo grasso), при этом они часто занимают сторону народной партии. В 1360 году Бартоломео Медичи составил неудачный заговор против знати, во главе которой стояла банковская семья Альбицци. В 1378 году его брат Сальвестро Медичи, глава банковского дома Медичи, став гонфалоньером справедливости, противодействием знати вызвал бунт чомпи (итал. Ciompi). После подавления бунта Сальвестро был изгнан и вся фамилия Медичи была лишена права занимать общественные должности в течение десяти лет. Кузен Сальвестро, Вьери (Бери) Медичи, унаследовавший после него банковский дом Медичи, отошёл от политики, полностью сосредоточившись на развитии банковского бизнеса. Стараниями Вьери банк Медичи впервые организовал филиалы за пределами Флоренции - в Риме и Венеции. Именно при нём Медичи становятся наиболее могущественной в финансовом плане семьёй Флоренции.

К озимо Старый Медичи

Cosimo di Giovanni de’ Medici

Одним из самых ярких представителем семейства Медичи был Козимо Старший («Иль Веккьо»), который правил Флоренцией с 1434 по 1464 годы. Считается основателем династии Медичи, достигшим политического могущества семейства во Флоренции. Всю жизнь он соблюдал завет своего отца, ?Джованни Медичи: «Никогда не давай прямых советов, выражай свои взгляды с осторожностью, никогда не проявляй гордости, избегай судебных тяжб и политических споров и всегда оставайся в тени». Все в городе очень хорошо знали этого маленького, скромно одетого, болезненного на вид человека, который охотно развязывал кошелек для нуждающегося простого люда, был очень сдержан, никогда не говорил дурно об отсутствующих, не любил, когда при нем злословили о других, всегда имел наготове острое слово, ни при каких обстоятельствах не терял головы и одинаково ловко и хорошо ухаживал за своим фруктовым садом на вилле Кареджи и заправлял делами своего банка, раскинувшегося по всей Европе.

Козимо получил блестящее по своему времени образование. Он учился латыни у гуманиста Роберто Росси, под руководством которого основательно изучил классиков и проникся к ним большим уважением. Козимо был практик и понимал, что в жизни человек, вооруженный наукой, стоит десятка обыкновенных.

В 1415 и 1417 годах ненадолго избирался членом Синьории (Приората). В 1417 году был назначен управляющим Римским филиалом банка Медичи, а в 1420 году формально возглавил весь банковский дом Медичи. После смерти отца Джованни ди Биччи в 1429 году, получив в наследство огромное состояние в 180 тыс. флоринов, не считая кредитов и недвижимого имущества, Козимо и его брат Лоренцо возглавили партию пополанов. В то время городу Флоренции повиновалась значительная часть Тосканы, города Пиза, Ареццо и Вольтерра. Флорентийцы задумали покорить и город Лукку, в чём их поддержала партия аристократов во главе с Ринальдо Альбицци. В 1430 году Козимо вошел в состав Комитета Десяти, созданного для руководства войной с Луккой.

Военными действиями управляли аристократы, поэтому их влияние усилилось. Все восемь приоров и гонфалоньер, составлявшие сеньорию, избирались тогда из аристократической партии. Чтобы упрочить своё положение, аристократы решили изгнать из города пополанов - своих главных соперников в борьбе за власть. Но кроме политических соображений Ринальдо Альбицци руководствовался и личной враждой к семье Медичи. Ходили слухи, что во время войны, заведуя военными расходами, Альбицци присвоил себе государственные деньги. Возникновение этой молвы Альбицци приписывали Медичи.

Свой главный удар партия аристократов направила на Козимо, обвинив его в распространении ложных слухов и в подстрекательстве народа с намерением провести мятеж и сделаться правителем Флоренции. В результате сеньория потребовала от Козимо объяснений, и он, не слушая предостережений друзей, явился во дворец, где его арестовали по обвинению «в возвеличивании себя выше, чем других», и заключили в темницу. Стеречь Козимо поручили начальнику тюрьмы Федериго Малавольти. Медичи опасался, что его отравят, а потому воздерживался от еды и за четыре дня заключения съел только немного хлеба. Заметив это, Федериго сжалился над Козимо и пообещал, что будет разделять вместе с ним всю еду, которую будут приносить, в доказательство своей преданности Козимо.

Тем временем флорентийцы для решения вопроса с Козимо назначили комиссию с неограниченными полномочиями из 200 человек, называвшуюся балией. Почти все члены комиссии принадлежали к партии аристократов, и поэтому Ринальдо Альбицци смело выступил с предложением казнить Козимо. Но прийти к согласию балии не удалось.

Как-то раз тюремщик привёл на обед к Медичи некого Фарганаччо, приятеля гонфалоньера. Козимо, дружески поговорив с Фарганаччо, дал ему письменную доверенность на получение тысячи ста дукатов: из них сто Фарганаччо забирал себе, а тысячу должен был передать гонфалоньеру Бернардо Гуаданьи. Человек небогатый, Гуаданьи принял деньги и сделал своё дело - убедил балию отвергнуть предложение Альбицци о смертной казни. В результате Козимо и многих его друзей и родственников на десять лет изгнали из флорентийской республики.

3 октября 1433 года Козимо предстал перед членами синьории. Выслушав приговор, он с безмятежным видом заявил, что отправится в любое место, какое ему назначат, однако вместе с тем попросил защиты, добавив, что на площади собралось немало людей, желавших его смерти. Гонфалоньер взялся помочь Козимо избежать столкновений с недоброжелателями: отужинав дома у гонфалоньера, Козимо под сильной вооруженной охраной отправился к границе республики.

М ЕДИЧИ (Medici) Лоренцо Великолепный

Lorenzo di Piero de Medici il Magnifico

Внук Козимо Медичи-старшего, после смерти своего отца Пьеро Подагрика в 1469 стал фактическим правителем Флорентийского государства. С именем Лоренцо Великолепного связан период наивысшего расцвета ренессансной культуры Флоренции.

В детстве воспитанием Лоренцо занималась его мать Лукреция Торнабуони, затем его наставниками были прославленные гуманисты Иоанн Аргиропул, Кристофоро Ландино, Марсилио Фичино, обучавшие его классическим языкам, философским наукам, поэзии. С ранней юности он выполнял ответственные дипломатические миссии, участвовал в государственных делах. В июле 1469 женился на Клариче Орсини, представительнице знатной римской фамилии.

Как и его дед, Лоренцо оставался частным человеком, не занимал никаких ключевых официальных должностей. Республиканский фасад Флорентийской государственности при нем мало изменился. Само прозвище Лоренцо “Великолепный” свидетельствует, что власть его покоилась в значительной мере на популярности, которую он приобрел широкими тратами из собственного и общественного карманов на роскошные постройки, произведения искусства, блестящие празднества. В его правление происходили бесконечные карнавалы, маскарады, рыцарские турниры, театральные и прочие представления. Не чуждый занятиям словесностью, автор прославивших его поэтических произведений и ученых трактатов, Лоренцо проявил себя как щедрый меценат, подобно деду, поддерживал Фичино, главу Платоновской академии, участником которой являлся и сам, поэтов Анджело Полициано и Луиджи Пульчи, принимал у себя Ландино, Аргиропула, Франческо Филельфо, Бернардо Бембо, Эрмолао Барбаро, Джованни Пико делла Мирандола, Иоганна Рейхлина и других знаменитых гуманистов. Его покровительством пользовались люди искусства – Сандро Боттичелли, Филиппино Липпи, Андреа Вероккьо, Поллайуоло, Гирландайо, Джулиано да Сан Галло, юный Микеланджело. По семейной традиции, Лоренцо пополнял библиотеку (позже названную его именем – Laurentiana), приобретая для нее книги по всей Европе, собирал древние и новые скульптуры, камеи, монеты, картины.

Сохранение своей власти он обеспечивал разными путями, в частности разветвленной системой личных связей во Флоренции и за ее пределами, отработанными приемами отсеивания политических противников при выборах в органы государственного управления. В 1478 противники Медичи из влиятельных флорентийских родов Пацци и Сальвиати напали на Лоренцо и его брата Джулиано в церкви во время обедни, но убить смогли только Джулиано: народ не поддержал заговорщиков и жестоко с ними расправился.

Лоренцо обнаружил незаурядный дипломатический талант, стал одним из создателей итальянского равновесия, умело играя на противоречиях между Венецией, Миланом, Неаполитанским королевством и папой. В 1479, совершив смелый визит к своему заклятому врагу Фердинанду Неаполитанскому, он добился на выгодных условиях прекращения войны с ним и папой, что резко повысило его авторитет во Флоренции. Расширил флорентийские владения за счет присоединения крепостей Пьетросанта, Сарцана и Пьянкальдони.

Коммерческая деятельность Лоренцо была неудачной. С целью покрыть растущие расходы коммуны, в том числе на народные празднества и увеселения, он учреждал новые налоги, проводил принудительные государственные займы, прибегал к порче монеты. Народное недовольство, вызванное усилением финансового гнета, отразилось на сыне и преемнике Лоренцо – Пьеро, изгнанного флорентийцами в ноябре 1494.

ЕКАТЕРИНА Медичи

Catherine de Medicis

французская королева, жена Генриха II Валуа, мать французских королей Франциска II (1559-1560), Карла IX (1560-1574), Генриха III (1574-1589) и королевы Марго (с 1589). Происходит из рода флорентийских герцогов Медичи.

Узкий эгоизм, жестокость и неразборчивость в выборе средств при желании отделаться от своих политических противников, постоянные колебания в вопросах религии, потрясенной Реформацией, повлекшей за собой страшную “Варфоломеевскую ночь”, предали ее имя вечному позору.

Екатерина дочь племянника папы Льва X Лоренцо II Медичи, герцога урбанского и флорентийского, и Мадлэны де-ла-Тур, графини Булонской, родилась во Флоренции 15 апреля 1519 года. Спустя несколько дней после ее появления на свет сперва мать, а затем и отец отошли в лучший мир. Детство Екатерины, совпавшее с бурными годами политической жизни Флоренции, было окружено всевозможными опасностями. Вступивший в 1523 году на папский престол, по смерти Адриана VI, кардинал Джулио Медичи, принявший имя Климента VII, пожелал неограниченно управлять из Рима республиканской Флоренцией, прибегнув к средствам, противоположным тем, которые когда-то создали популярность дому Медичи. Возмущение Флоренции, вызванное этим образом действий, окончилось все-таки торжеством папы, уничтожившем ее политическую свободу и независимость.

В течение смутных лет Екатерина безвыездно оставалась на родине, заключенная по приговору временного правительства в монастыре Санта-Лючии. Флорентийцы смотрели на нее как на заложницу, непременно желая удержать в стенах города. За ней строго наблюдали, не позволяя сделать ни одного свободного шага вне стен монастыря, а однажды предложили даже выставить под неприятельские пушки или отдать в распоряжение грубых солдат. В то время Екатерине шел всего 9-й год. Таким образом, с юных лет она привыкла видеть вокруг себя борьбу политических партий, и страх перед ними сделался в ней постоянным чувством.

Но вот Флоренция пала, и по приказанию Климента VII молодую герцогиню урбинскую и флорентийскую перевезли в Рим, где она, после надзора подозрительной демократии, попала в руки дяди, смотревшего на нее только как на орудие для расширения своих политических связей. С этой целью он занялся приисканием приличной для нее партии. Вскоре по его желанию она была помолвлена с молодым принцем Оранским, Филибером Шалонским, в вознаграждение за преданность дому Медичи, но смерть его в одном из сражений помешала осуществлению папского проекта. Тогда Иоанн Стюарт, герцог д’Альбани, дядя Екатерины с материнской стороны, пользовавшийся милостями французского короля Франциска I, предложил руку племянницы для его второго сына, герцога Генриха Орлеанского. При этой комбинации папа Климент VII обещал Франциску I свою поддержку для завоевания миланского герцогства.

Брак был тотчас же решен, и Екатерина отправилась во Францию в сопровождении герцога д’Альбани и большой свиты, В Порто-Венере их ожидала блестящая флотилия. Галера, предназначенная для будущей герцогини Орлеанской, сверкала драгоценными украшениями; паруса были вытканы из шелка; на драпировках, мебели, коврах, покрывавших палубу, виднелись гербы Медичи с девизом: “Свет и покой”; весь экипаж был роскошно обмундирован. Казалось, снова Клеопатра спешила на свидание с Антонием! В Ливорно к флотилии присоединился Клемент VII, занявший галеру герцога д’Альбани, сплошь задрапированную золотистым сукном, подбитым пурпуровым атласом. Эскадра вошла в Марсельскую гавань утром 11 октября 1535 года. Все французские суда расцветились флагами, портовые и крепостные пушки салютовали, сливаясь o с гулом церковных колоколов, приветствовавших невесту королевского сына. Франциск I приехал в Марсель на следующий день с блестящей свитой, затмившей роскошью папскую, а следом за ним прибыла и его вторая супруга, королева Элеонора австрийская, окруженная цветником молодых фрейлин.

Свадебная церемония торжественно свершилась 27 октября. Новобрачные были еще так юны - Екатерине шел 14-й год, Генрих был несколькими месяцами старше, - что король с королевой решили разместить их по разным комнатам, но папа запротестовал и соединил супругов на одном ложе. В приданое мужу Екатерина принесла 100.000 золотых дукатов, на такую же сумму нарядов и графства Овернское и Лорагэ. Празднества продолжались 34 дня и отличались необыкновенным великолепием. Генрих Орлеанский, немного смуглый, хотя это очень шло к нему, стройный и любезный, привлекал все взгляды, как и Екатерина, обладавшая прелестной фигурой, живыми глазами и несколько бледным цветом лица, не лишавшим, однако, его приятности. Хотя она часто меняла наряды и куафюры, они все так шли к ней, что затрудняюсь определить, которые ей больше к лицу. Кроме всего этого, у нее были удивительно миниатюрные ноги, и она при всяком удобном случае любила щегольнуть ими.

Современники единогласно восхищались блестящим образованием молодой герцогини Орлеанской, приносившей в свое новое отечество действительно много просвещенной любви к искусствам и образованного вкуса, долгое время бывших как бы наследственными качествами дома Медичи. Кроме них, Екатерина унаследовала и все другие добродетели и пороки своих предков. Она обожала золото, как старый Козимо I, и расточала его, как Пьетро I и Козимо II, ее прадеды; она была великолепна, как ее прадед Лоренцо I, и так же, как он, знала толк в политике, хотя ей недоставало ни его великодушия, ни щедрости; ее честолюбие ни в чем ни уступало честолюбию ее деда, Пьетро II, и при желании властвовать она, подобно ему, не делала разницы между законными и незаконными способами для достижения известных целей; по примеру своего отца, Лоренцо II, она любила развлечения, но ценила их только сообразно размерам расходов. Господствующую мысль всей своей жизни Екатерина выразила несколькими словами: “Будь что будет, я хочу царствовать!”. Двумя витками позднее Людовик XV повторил этот знаменитый афоризм, несколько изменив редакцию: “После нас - хоть потоп!”.

С первого появления при французском дворе, Екатерина выказала необыкновенную изворотливость в умении уживаться среди всевозможных партий и снискивать расположение лиц, относившихся явно враждебно к ее интересам. Прежде всего, разумеется, было необходимо понравиться своему тестю. Окруженный красивейшими дамами двора, охотясь вместе с ними на оленей, он не обращал ни малейшего внимания на свою хорошенькую невестку. Самолюбие флорентийки сильно страдало. О, она заставит его обратить на себя внимание! Франциск I воображал, что он необыкновенно искусный политик и дипломат - хотя трудно найти второго государя, совершившего столько самых грубых ошибок, - и хитрая Екатерина ловко воспользовалась его тщеславием. Она стала восхищаться его гениальностью, одобряла все его проекты, приходившие ему в голову, и старый король, поддавшись на удочку, с этих пор почти не расставался с невесткой, на праздниках и охотах уступая ей первое место, на зависть другим. Поладить с мужем было значительно труднее, но и тут Екатерина не потерялась. Генрих Орлеанский, храбрый солдат и превосходный наездник, но лишенный всякой самостоятельности, отличавшийся удивительной леностью и неповоротливостью ума, мало занимался женою.

В эту эпоху французский двор был разделен на две партии: герцогини д’Этамп, фаворитки короля, и любовницы супруга Екатерины, годившейся ему в матери, Дианы де Пуатье. Первая партия не представляла опасности, но со второй приходилось считаться по двум причинам. Диана была единственной женщиной, которой все уступали, перед которой открывались все двери, которая осмеливалась приказывать Екатерине, чтобы она оставила ее наедине с Генрихом, и та должна была повиноваться. “Фаворитка, - утверждает один из современников, - овладела сердцем Генриха до такой степени, что когда герцогине Орлеанской хотелось побыть со своим супругом, ей приходилось испрашивать разрешения у Дианы, и той достаточно было сказать: “Сегодня вы должны отправиться к жене”, чтобы Генрих безропотно подчинился ее приказанию”. Кроме того, вокруг этой фаворитки группировались слишком влиятельные вельможи: Гизы, коннетабль Монморанси и др., мечтавшие стать во главе управления Францией с воцарением хилого и слабовольного дофина. Но Екатерина сама хотела царствовать, и в ней они приобрели скрытого врага, хотя наружно она и казалась их доброжелателем. Страсть Генриха к отцветшей любовнице в глазах жены являлась оскорблением, которого женщины никогда не прощают, но молодая флорентийка, вместо того, чтобы разразиться упреками, подавила в себе чувство ревности и удвоила любезности с соперницей, вскоре сделавшись самым близким ее другом, в то же самое время настолько хитро ведя себя с мужем, что тот откровенно сознавался, что нигде так хорошо себя не чувствует, как в постели своей жены. Таким образом, и волки были сыты, и овцы целы.

М АРИЯ МЕДИЧИ

Marie de Medicis

Дата и место рождения – 26 апреля 1575 г., Палаццо Питти, Флоренция, Великое герцогство Тосканское.

Королева Франции, жена Генриха IV, мать Людовика XIII, в 1610-14 была регентшей. По достижении Людовиком совершеннолетия продолжала править от его имени вместе со своим фаворитом, маршалом д’Анкром. В 1617 д’Анкр был убит, Мария бежала. Она дважды пробовала поднять восстание против кардинала Ришелье, организовывала заговоры и в конце концов навсегда была вынуждена оставить Францию.

Для нее в Париже был построен Люксембургский дворец, для галерей которого Рубенсом было написано 21 полотно “Триумф Марии Медичи”.

Возрождение, Флоренция, Медичи – три слова, неразрывно связанные между собой. Возрождение – время блистательного расцвета культуры, наступившее в Европе после долгих кровавых смут раннего средневековья. Флоренция – город-республика, ставшая одним из центров Возрождения. Семья Медичи – знаменитая флорентийская семья, многие члены которой были типичными людьми нового времени – талантливыми, предприимчивыми, жестокими, воодушевлёнными, как и все истинные флорентийцы, идеями свободы и преданности родине.

В XV в. Флоренция – один из самых богатых, многолюдных и прекрасных городов не только Италии, но и Европы. Её жители Барди и Перуцци стоят во главе крупнейших банков того времени, финансирующих не только купечество и разного рода предпринимателей, но и целые государства, например правительства английских королей Эдуарда II и Эдуарда III.

Шерстяными тканями, изготовленными на флорентийских фабриках, торгуют во многих городах Европы, Азии и Африки. Предприимчивое городское купечество основывает торговые центры по всему миру. Недаром Папа Бонифаций VIII с иронией говорил, что флорентийцы, как и земля, вода, воздух и огонь, являют собой основу мироздания.

В далёком прошлом остались бои горожан с ненавистными феодалами, когда мужчины клана Медичи вдохновляли сограждан криками “Palle!”, “Palle!” (“Шары!”, “Шары!”), забрасывая неприятелей шарами-отвесами от ткацких станков. Медичи вместе с остальными флорентийцами добились полной победы над рыцарями-дворянами, закреплённой в специальном документе, называвшемся “Установленные справедливости”. Подписанный гражданами Флоренции в 1293 г., он лишил рыцарей всяких политических прав, а звание дворянина теперь присваивалось в виде наказания преступникам.

Отцы города избрали одного из Медичи, Джованни, на высшую должность в государстве – гонфалоньера справедливости. Он должен был почти единолично руководить политической и экономической жизнью города-республики. Все остальные полностью полагались на его решения и могли спокойно заниматься своими делами.

Джованни Медичи к тому времени уже был одним из самых богатых граждан, и его не очень привлекала возложенная на него должность. Его главные интересы заключались в приобретении ещё больших богатств и укреплении финансового могущества своей семьи. В 1409 г. он становится банкиром папского двора, при поддержке которого основывает филиалы своего банка в Брюгге и Лондоне.

Золото Джованни Медичи открыло путь его сыну Козимо к неограниченной политической власти во Флоренции, которую он не выпускал из рук до самой смерти и передал своим детям. Козимо был человеком образованным, тонким ценителем наук и искусств. В 1438 г. он познакомился с приехавшим во Флоренцию Гемистием Плетоном. Грек-философ был убеждённым приверженцем учения Платона, мечтал, опираясь на античную философию, создать общую для всего человечества религию. Плетон сумел приобщить к своему учению и Козимо Медичи. С тех пор с его уст не сходило имя великого мудреца древности. Он свято верил в то, что без знания учения Платона никто не может быть ни хорошим гражданином, ни хорошим христианином, и убеждал в этом всех окружающих. Почитание Платона среди образованных флорентийцев становится почти религиозным культом, соперничавшим с поклонением самому Христу. Во многих домах перед бюстом философа ставили зажжённые лампады.

Джеймс Паккард- владелец заводов, газет, пароходов и коллекционер самых уникальных дорогих часов

11. Италия. Флоренция. Династия Медичи и великие творцы Ренессанса. Часть 1. August 6th, 2013

Я, кажется, еще нигде не давала справки о правителях и меценатах Флоренции, кроме многократно упомянутых Козимо Медичи Старшего и Козимо Медичи I, великого герцога Тосканского. Да и вообще, исторический фон, сопровождавший зарождение и расцвет идей Ренессанса, заслуживает небольшого обзора. Я начала делать этот «небольшой обзор», но в процессе он стал разрастаться как снежный ком, и, в итоге, вылился вот в такой опус, заслуживающий отдельного поста, а точнее трех))

Часть 1. 1115 - 1494. Становление республики и первые Медичи. Козимо Старший и Лоренцо Великолепный.

Самые ранние произведения искусства, упоминаемые здесь, принадлежат эпохе Проторенессанса, которая датируется второй половиной XIII - XIV вв. Это время Флорентийской республики , которая ведет свое начало аж с 1115 года. За века в городе сложился механизм городского самоуправления, основанный на представительстве во власти различных страт тогдашнего общества - аристократии, богатых банкирских семей, ремесленных цехов, и даже рабочих - и противостоянии соответствующих партий. Этот механизм на протяжении чрезвычайно долгого времени не давал возможности концентрации власти в одних руках. Я встречала мысль, что республиканская форма правления во Флоренции сыграла немаловажную роль в том, что именно здесь возникли первые ростки великой гуманистической культуры Ренессанса. Флорентийцы очень гордились своим самоуправлением, и считали политическую свободу и независимость одними из важнейших ценностей, что вполне могло быть трансформировано в идеи свободы и независимости личности, мысли и творчества.

Флорентийская республика, меняя степень гражданских свобод и представительство во власти разных социальных групп, просуществовала на протяжении более чем четырех веков. Все это время внутри практически не прекращалась борьба партий, которые делились по двум основным осям - по происхождению и по внешнеполитической ориентации. По первому признаку флорентийцы делились на «нобилей», то есть аристократов-землевладельцев, и «пополанов» - представителей торгово-банковско-ремесленных кланов (которые в свою очередь в зависимости от экономических факторов были «жирными» и «тощими»)). По второму признаку - на гвельфов и гибеллинов, а после изгнания гибеллинов - на черных и белых гвельфов. Небольшое государство постоянно находилась на стыке интересов Святого престола и императора Священной Римской империи, и нуждалось в покровительстве кого-либо из этих титанов. Партия гвельфов выступала за альянс с папой, партия гибеллинов - за союз с императором. Борьба гвельфов и гибеллинов продолжалась на протяжении всего XIII века, и победа той или иной партии сопровождалась репрессиями и изгнанием из города потерпевших поражение. В жернова этой борьбы попал Данте, который был изгнан из Флоренции в 1302 году и больше не вернулся на родину.

В городской общине огромный удельный вес имели состоятельные банкирские семьи и ремесленные цеха, они и являлись часто заказчиками архитектурных сооружений и произведений живописи и скульптуры. Также, вне зависимости от партии, верховенствующей в тот или иной отрезок времени, решения, касающиеся общегородской жизни, принимались коллегиально представительным органом республики. Это касалось и решений о возведении и украшении муниципальных зданий и кафедрального собора. Так что за мастерами Проторенессанса, как правило, не стоит никаких покровителей или меценатов, их труд оплачен из казны города или состояния богатейших семей и цехов.

К этому периоду - конца XIII - начала XIV вв. - относится строительство Барджелло , Палаццо Веккио и Палаццо Спини-Феррони , начало сооружения собора Санта-Мария-дель-Фьоре Арнольфо ди Камбио , церквей Санта-Кроче и Санта-Мария-Новелла . Джотто создает фрески в Санта-Кроче и Санта-Мария-Новелла и проектирует Кампаниллу. В следующем поколении, в середине XIV в., им на смену приходят Петрарка, Бокаччо, Андреа Орканья , Таддео Гадди, а ближе к концу века Спинелло Аретино , Аньоло Гадди

Ближе к концу XIV века произошла олигархизация власти, когда выборные законы были переписаны так, что увеличилось представительство состоятельных кланов. На рубеже веков большим весом обладала семья Альбицци, но уже не за горами было восхождение Медичи.

Семья Медичи жила во Флоренции предположительно уже в XII веке, на протяжении столетий она вела успешную коммерцию, наращивала капитал и играла все более существенную роль в городском управлении. В 1421 году гонфалоньером справедливости (выборная должность главы государства с конца XIII в.) был избран Джованни ди Биччи из семьи Медичи, и хотя он был не первым представителем рода на этом посту, именно его принято считать основателем правящей династии Медичи во Флоренции. Нам надо запомнить двух его сыновей - Козимо и Лоренцо. Козимо - это тот самый, который здесь везде упоминается как Козимо Медичи Старший.

Козимо Медичи Старший (или Старый) пришел к власти во Флоренции в 1434 году и эту дату считают началом господства династии Медичи.

Якопо Понтормо. Портрет Козимо Старшего Медичи. 1518-1519. Уффици, Флоренция.

Его отец скончался пятью годами ранее, и эти пять лет был посвящены борьбе партии нобилей-аристократов во главе с Ринальдо Альбицци и, извините, пополланов под руководством богатейшего человека Европы Козимо, ага))) Правда, на самом деле, это не так смешно, как на первый взгляд, так как к «народу» во Флоренции были причислены все состоятельные банкирские и купеческие семьи.

В ходе этой борьбы Козимо побывал в заточении по обвинению в «возвеличивании себя выше, чем других», сумел подкупить суд и избегнуть смерти, был приговорен к изгнанию на 10 лет, но уже через год изгнания, в котором пользовался почетом и уважением, вернулся как триумфатор и сформировал правительство из своих сторонников. Через десять лет правления Козимо осуществил дальнейшую концентрацию власти в своих руках, прижав республиканские демократические институты организовав по сути синьорию - то есть власть синьора. Он дожил до 75 лет, благополучно руководил Флоренцией до самой смерти в 1464 году, был похоронен в Сан-Лоренцо , и на его саркофаге начертали «Отец отечества». За годы своего правления Козимо не только обеспечил флорентийцам экономическое благополучие, но и начал практику покровительства людям науки и искусства, создав предпосылки для превращения Флоренции в культурный центр мирового значения.

Время правления первых Медичи - это время творчества «трех отцов флорентийского Возрождения» - Донателло, Брунеллески и Мазаччо. Брунеллески открывает перспективу и создает символ Флоренции - купол Санта-Мария-дель-Фьоре , Донателло - знаменитого «Давида», «Кающуюся Магдалину» и «Юдифь и Олоферна», Гиберти - «Райские» ворота Баптистерия. Мазаччо пишет «Троицу» в Санта-Мария-Новелла , а Филиппо Липпи - «Мадонну с двумя ангелами». На этот же период приходятся молодые годы Гирландайо, Перуджино, Ботичелли и Леонардо да Винчи (при перечислении имен возникает предчувствие взрыва… Да, высокий Ренессанс уже на самом пороге!). Незадолго до смерти Козимо Старший сделал еще одну бесценную вещь - основал в Кареджи Платоновскую академию, которая становится центром гуманистический философии Ренессанса.

У Козимо Старшего было двое законных сыновей, нас интересует старший - Пьеро Подагрик. Так как отец прожил долго, то больному, как следует из прозвища, Пьеро было суждено править лишь пять лет - до 1469 года. Видимо, Пьеро недоставало мудрости его отца, так как его правление сопровождали междоусобицы, но ему удалось отстоять позиции семьи. После него остались два сына - двадцатилетний Лоренцо, получивший прозвище «Великолепный», и шестнадцатилетний Джулиано.

Лоренцо Великолепный.

Джорджио Вазари. Портрет Лоренцо Великолепного. 1534. Уффици, Флоренция.

Самый, пожалуй, знаковый правитель эпохи Ренессанса, во время правления которого расцвет философии и искусства во Флоренции достиг наивысшего подъема.

Лоренцо столкнулся с проверкой на прочность в 1470 году - на первом же году правления против него выступили противники еще его отца. В 1478 году сторонники восстановления республиканских свобод сделали попытку уничтожить Лоренцо и Джулиано, это покушение известно под именем заговора Пацци. Джулиано был убит, Лоренцо спасся и покарал заговорщиков. Это событие вызвало народное сочувствие и только укрепило его власть, однако испортило отношения со Святым престолом, так как папа Сикст IV был причастен к заговору. В 1480 году Лоренцо и папа заключили мир, и дальнейшее правление Лоренцо было относительно безоблачным.

Лоренцо не был наделен ни хорошим здоровьем, ни физической привлекательностью. Однако он тонко чувствовал и ценил красоту в поэзии, философии, живописи, скульптуре. Прозванный Великолепным за роскошь и расточительность своего двора, он стал покровителем и меценатом расцвета эпохи Ренессанса. Трудно переоценить его роль формировании и распространении по Европе идей гуманизма, так как Лоренцо поддерживал Платоновскую Академию в Кареджи - школу или, если можно так выразиться, дискуссионный клуб, в котором имели трибуну виднейшие мыслители-неоплатоники Марсилио Фичино, Джованни Пико дела Мирандола, Кристофоро Ландино, поэт Анджело Полициано.

Время Лоренцо - это период зрелого творчества крупнейшего художника XV века Сандро Боттичелли. Именно в это время Боттичелли сближается с гуманистами из Академии и пишет великие картины «Весна» и «Рождение Венеры», «Мадонну дель Магнификат», «Мадонну делла Мелаграна» и «Благовещение». Гирландайо создает фрески в Зале лилий в Палаццо Веккио, церкви Санта-Тринита и капелле Торнабуони в Санта-Мария-Новелла . Во Флоренцию приезжает Перуджино, восходит звезда Леонардо, который, правда, быстро уезжает работать в Милан, при дворе Лоренцо создает свои первые работы юный Микеланджело.

Находясь в поисках новых мыслей и идей и под влиянием Пико делла Мирандола, Лоренцо в 1490 году на свою голову вызвал во Флоренцию уже снискавшего известность проповедника Джироламо Савонаролу, обличителя расточительства и пороков церкви, приверженца аскезы и первозвестника Реформации. Пламенный, убежденный и фанатичный Савонарола снискал огромную популярность, и в скором времени обратил свои проповеди в том числе и против роскоши и богатства самого Лоренцо. К тому времени подагра брала свое и самочувствие Лоренцо ухудшилось. Предчувствуя приближение смерти, он пожелал исповедоваться Савонароле. В ответ на исповедь Савонарола стал убеждать его раздать свое состояние и восстановить республиканские институты. Лоренцо лишь в досаде отвернулся, и фанатик оставил его без отпущения грехов. В 1492 году Лоренцо умер, ему было всего 43 года. Он похоронен в Капелле Медичи под надгробием работы Микеланджело, вместе со своим убитым ранее братом Джулиано.

У Лоренцо Великолепного было три сына - Пьеро, Джованни и Джулиано. После кончины Лоренцо в 1492 году власть во Флоренции оказалась в руках Пьеро. Однако он не зря получил прозвище «Невезучий» (или «Глупый»), ибо власть эту удержать не смог. Это был период колоссального роста влияния проповедника Джироламо Савонаролы. Потеря влияния Пьеро в городе была усугублена внешним вторжением французского короля Карла VIII и метания Пьеро, готового уступить требованиям французов, в 1494 году привели к выплеску народного недовольства, изгнанию семьи Медичи с запретом возвращаться до 1512 года и разграблению их богатств. Пьеро еще вынашивал планы вернуть себе власть, и для этого заручился поддержкой Карла VIII, однако в 1503 году бесславно погиб. Про младших - Джованни и Джулиано - пока не зыбываем)

Продолжение - .